Михаил Ланцов - Александр. Книга V [СИ]
— Избавьте меня от подобных деталей. Давайте сразу перейдем к делу.
— Вы о Стамбуле? — Лукаво улыбнулся Вильгельм Штиберт.
— Нет, о земле обетованной. Вы в курсе, что русские уже ведут бои за этот город, захватывая баррикаду за баррикадой?
— Конечно. Для того чтобы, хотя бы временно, остановить наступление, турецкие войска уже несколько раз специально устраивали пожары. Так что, по свидетельству очевидцев, над Стамбулом не первый день висят густые черные дымы.
— Да пусть хоть жертвы человеческие приносят. Что делать нам? После падения Стамбула Османская Империя будет окончательно сломлена и разбита. А у нас очередное наступление на французов захлебнулось. Если русские придут нам на помощь, то ни о какой Великой Германии речи идти не может.
— Отто, друг мой, а у вас есть идеи, как быстро разбить французов?
— Пожалуй, одна идея имеется, — улыбнулся Бисмарк, — правда, ее реализация упирается в вас. Вы ведь уже смогли подкинуть Пруссии это замечательный подарок с провокациями на французском флоте.
— Хочу вас расстроить, — грустно улыбнулся Вильгельм, — подкупали французских капитанов совсем не прусские агенты. Мы до сих пор не знаем, кто провел эту провокацию.
— Может быть сами англичане?
— Маловероятно. Им вступать в войну с Францией сейчас не выгодно. В опасности Индия, где пенджабские повстанцы смогли нанести несколько поражений сторонникам Лондона и хорошо укрепиться на севере. Они ведь захватили Дели, если вы не слышали. Кроме того к ним присоединилось несколько местных князьков.
— Тогда почему? Что их подтолкнуло к такому рискованному поступку?
— Как мне стало известно, что русская разведка заинтересовалась французским флотом.
— И что с того?
— Три французских парусно-винтовых фрегата были разоружены в Филадельфии. — Улыбнулся Штиберт.
— И? Захватить эти корабли русские не могут, если конечно, не пойдут на открытое нарушение международного права. А как вы понимаете, Александр, выступая в роли победителя, будет стараться всячески блюсти внешнее приличие. Особенно в отношении с ведущими мировыми державами. Зачем ему играть так грубо? Какие-то несколько кораблей того н стоят.
— Вы понимаете, в чем дело… — задумчиво начал Вильгельм. — Если Франция будет разбита, то ее флот будет вынужден либо капитулировать, либо уйти со своих баз, опасаясь захвата или потопления на рейде. Куда ему уходить? В Великобританию? К извечному противнику? Маловероятно. Куда еще? В Италию? В Пруссию? В Ганновер? В Испанию? Куда? Повсюду либо враги, либо их союзники, так что, скорее всего корабли станут трофеями, а моряки военнопленными. Однако поступок этих трех французских капитанов говорит нам о том, что они попытаются уйти в какую-нибудь из крепких и независимых стран Америки. В Бразилию, Парагвай, Конфедерацию или САСШ. Выбор у них не особенно велик. Почему такие страны? Потому что у всяких малявок их интернируют без разговоров, а то и просто на рейде конфискуют. Куда конкретно французский флот уплывет — пока не известно, однако, в обозначенных мною странах Америки очень сильно влияние России. Конфедерация и Парагвай так вообще русского Императора чуть ли не в ранг национального героя возвели.
— Допустим. И что дальше?
— А дальше Александр им предложит шанс. Конечно, не все согласятся, но я совершенно не исключаю сценария, когда разоруженные броненосцы выйдут с рейда нейтрального порта и будут формально захвачены русскими призовыми командами. Для соблюдения процедуры один малый крейсер сможет взять в плен всю броненосную эскадру французов.
— Да бросьте, Вильгельм! Как французы пойдут на службу к русскому царю? Они же их варварами считают!
— Вы про Жомини помните? Как запахло жареным, куда он побежал? В Великобританию? Отнюдь. Что вы смутились, дорогой Отто? В России при Императоре традиционно служит много иностранцев. Даже сейчас. Вы в курсе, что большая часть экипажей военного флота Русско-Американской компании, принадлежащей единолично Александру, ирландцы? И ничего. Служат как-то. Говорят за несколько лет службы даже по-русски неплохо говорить стали. Иностранцем больше, иностранцем меньше. Нет, конечно, я не говорю, что согласятся все. Однако вы должны понимать — желающих будет предостаточно.
— Опять Россия, — задумчиво произнес Бисмарк. — А Великобритания поддалась на провокации ради того, чтобы французский броненосный флот не достался Александру?
— Конечно. Вы думаете, они проигнорировали битву при Бургасе? Двадцать каких-то там русских канонерок просто растерзали семь новейших турецких броненосцев и монитор! Они серьезно напуганы. Конечно, сейчас Россия не в состоянии бросить явно вызов Великобритании на море, но звоночек прозвучал очень тревожный. Кроме того, Александр фактически закрыл датские и черноморские проливы, что, в случае войны, приведет к сражениям на коммуникациях англичан. Это даже мы, сидя здесь, в Берлине, ясно видим. А уж как от столь пикантной подробности нервничают в Лондоне, думаю, описывать излишне.
…
Часть 2
Полная скучных бесед и объяснений
Глава 14
Голицын завершал свою послеобеденную верховую прогулку, совершаему, чтобы хоть немного отвлечься от дел, множащихся с огромной скоростью. Минул уже не первый год с того момента, как он смог занять кресло генерал-губернатора Восточной Сибири и головной боли с тех дней только добавилось. В его управлении на 1870 год были совершенно поразительные по своему размеру владения двух материков от Енисея до Юкона, оформленные в Енисейскую, Иркутскую, Якутскую, Петропавловскую, Приморскую, Сахалинскую, Окинавскую, Гавайскую и Юконскую губернии.
Большой бедой этих просторов являлась проблема с населением, которое было чрезвычайно "неплотным". А теперь, когда из-за потрясений в Китае к России должны были присоединиться еще три губернии, лишенные практически транспортных коммуникаций и жителей, ситуация становилась просто критической. Самым решительным образом становилось недостаточно людей, транспортных коммуникаций и ресурсов. Особенно людей. Даже второй дальневосточный пехотный полк, сформированный по требованию Императора, оказался большим испытанием для генерал-губернатора, ибо он с трудом смог набрать добровольцев в него. И это всего лишь полк пехоты.
Конечно, не все так плохо и в той же Енисейской губернии. К ее южной оконечности уже провели двухколейную железнодорожную магистраль, идущую из основных регионов Империи. Благодаря этому пошел довольно методичный приток жителей, ищущих лучшей доли. Хорошо, что Император жестко контролировал этот процесс и никакого хаоса не допускал. За один только 1869 год желающих перейти из категории крепостных в категорию государственных крестьян за счет переселения в Сибирь прибыло свыше четырехсот тысяч человек. Многие вновь прибывшие воспринимали Енисейскую губернию как перевалочный пункт и стремились добраться подальше — туда, где выделяли большие наделы за меньшую цену, за счет чего, ветхие и довольно убогие дороги, идущие по просторам Сибири, были забиты переселенцами. А тут еще война.
Да, боевые действия проходила далеко от этих мест и совершенно Голицына не касалась, но проблем, в связи с ней, прибавилось, прежде всего, экономических. Ведь стимуляция развития вверенного ему региона сильно уменьшилась. Ключевые, стратегические вопросы, вроде строительства магистральной железной дороги, конечно, продолжались, как и раньше, оплачиваться в полном объеме. А вот на широкий спектр второстепенных задач денег и ресурсов поступило значительно меньше, что потребовало, в свою очередь, законсервировать ряд предприятий и проектов, а ряд других оставить без государственной поддержки, в надежде, что они, предоставленные сами себе, не "загнутся".
Кроме того, Михаил Михайлович был глубоко озабочен рядом поставленных перед ним задач второй военной кампании, которую Император планировал начать незамедлительно после разгрома Османской Империи. В предстоящей войне с Францией силам, подчиненным Восточносибирскому генерал-губернаторству предстояло произвести ряд операций в южной части Тихого океана. А для этого требовалось не только произвести реорганизацию военного флота, находящегося даже юридически в весьма разнообразных формах владения, но и подготовить десантные операции со всеми сопутствующими проблемами.
…
— Ваше высокопревосходительство, — вежливо кивнул секретарь, входя в кабинет генерал-губернатора, — свежие донесения.
— Что-то случилось? — Удивился Голицын, привыкший к тому, что все новости общей подборкой ему предоставляют по утрам, но никак не вечером.
— Да. Пришел корабль с Окинавы. Дмитрий Егорович скончался.
— Что? Когда? — Михаил Михайлович поначалу очень раздражался от этого деятельного человека с невероятно гибкими нравами, но потихоньку привык, потому он позволял ему совершенно иначе смотреть на многие вещи. Можно даже сказать, что такие разные люди как Дмитрий Егорович Бенардаки и Михаил Михайлович Голицын стали добрыми приятелями, которые не раз проводили время за беседами. Причем не протокола ради, а потому что хорошо дополняли друг друга, своего рода явившись двумя сторонами одной и той же медали.
